ЕЛЕНА ФРОЛОВА: ХОЧЕТСЯ МНОГО ВСЕГО ЕЩЕ УСПЕТЬ
Давно ли стали вами исполняться духовные стихи?
Фролова: Наверное, с момента переезда моего из Латвии в Россию. Как-то так получилось, что я, гастролируя по миру – нет, по стране тогда, в основном, а еще не по миру – попала в город Суздаль и поняла, что это одно из самых любимых мною мест и вот это стало таким поводом, наконец, перебраться вместе с домом, с мамой, с кошкой в Россию. И там, в Суздали, я увидела впервые гусли и услышала, и именно этот инструмент меня вывел на духовные стихи. Вообще-то в народной традиции есть и баллады, и былины, и обрядовые песни, но вот меня как-то больше притянули духовные стихи. И уже с появлением гуслей, и когда я стала слушать записи, и часто ходить на концерты ансамбля Покровского или «Сирин»… Когда лад начинает какой-то крутиться, и появляется, так как я все равно автор…
Насколько я заметил, довольно много всего сочинивший…
Фролова: Но оно все как-то написано в разном ключе. Вот сейчас я слушаю много этнической музыки – азиатской, арабской – то у меня как бы уже появились мелодии в другую сторону. Концерт в театральном музее недаром назывался «Русская азиатка», потому что что-то такое накапливается и, видимо, где-то потом резонирует. Есть предание семейное, что у меня есть и турецкие корни, и еще какие-то…то есть, это все где-то пересечено и на что-то музыкальное реагирует...
Повернемся в сторону этники. Многое из того, что я слышал во время того же концерта в театральном музее, это, мне кажется, самом деле можно отнести к world musuc. Насколько мне известно, вам приходилось принимать участие в фестивалях world musuc. В каких именно фестивалях? Где они проводились?
Фролова: Один французский продюсер заинтересовался, как ни странно, именно поэтической песней и вот с этой литературной, поэтической песней я и Таня Алешина попали в систему зарубежных фестивалей world musuc. А параллельно здесь, в Москве, Назим Надиров делает как бы свою историю, приглашая этнических певиц и он–то просит меня исполнять именно духовный стих.
Нет ли у вас желания песни, исполняемые под гусли, обогатить новыми аранжировками и использовать еще другие инструменты?
Фролова: У меня был опыт с блок флейтой, получался такой… пастушечий саунд. Немножко лубок. Но я думала об этом и в связи с гитарной историей, и в связи с гусельной, но так как я слушаю много всего – и Инну Желанную, и Старостина – то мне, как слушателю, очень часто мешает вот эта окультуренность вокруг голоса, вокруг первоначальной мелодии. Когда я слушаю Инну Желанную, то это очень классно, но в принципе, если отвлечься и уйти в прелесть этой аранжировки, то как бы все равно, на каком языке человек поет, и что поет – арабскую, скандинавскую, кельтскую или русскую - уже разницы нету, она стирается. Это как рельеф залить асфальтом. Для меня это так. Я тоже пробовала с музыкантами…ну, например, есть такая обрядовая песня «Кукушечка», она почти на пентатонике и музыканты тут же свалились в индийскую рагу. Им интересно так. Но прелесть, та хрупкая песенная история – уходит, появляется что-то другое. Стилизация. В ту сторону, в эту сторону… Музыкантам интересно попробовать разные жанры и это здорово, но мне это уже неинтересно. Я все это с удовольствием слушаю, но одинокий голос в русской песне несет столько информации, что когда что-то еще добавляется, даже те же гусли или еще какой-то инструмент, то сам голос – он уже говорит меньше. Его русло становится уже, заполняется каким-то другим пейзажем.
Раз уж речь зашла о других музыкантах, и прозвучало имя Инны Желанной – в самом деле, это очень достойная исполнительница – то мне как раз и интересно узнать, могли ли бы вы выделить музыкантов в различных жанрах, которые представляются вам по-настоящему интересными?
Фролова: В первую очередь, это Оля Арефьева. Мне очень нравится большая часть того, что она делает. То есть, это как бы ее личное лицо и она может брать любые жанры, уходить в реггей, в рок, а когда я была на ее концерте рождественском, она пела духовные стихи и канты с музыкантами. Это очень интересно. Человек все время находится в поиске. Удачно или не удачно у нее получается – это уже дело пятое, но все время интересно за ней следить и я периодически хожу на ее концерты. Говорят что и у Инны Желанной очень удачными были последние несколько концертов в ЦДХ, я же, видимо, была не на очень удачном в «Доме», но хочу сходить на удачный, ее голос мне очень нравится, ее песни авторские очень нравятся. Вокруг которых все время этот ремикс и происходит. Вернее, ремейк. Ну, неважно, все равно это очень свой такой путь. Мне очень нравится Калугин, его поиски музыкальные и мифологические, очень такой интересный мир… Из джазовых – это Чекасин, просто так как я выросла в Риге, а у нас там был мощный джаз-клуб. Тарасов, Чекасин…
Так они же из трио ГТЧ (Ганелин, Тарасов, Чекасин), которое было в Вильнюсе?
Фролова: Ну да, в Вильнюсе, конечно. Но они просто часто к нам в Ригу приезжали.
В основном-то я теперь больше слушаю записи, на концерты хожу реже. Вот, например, Назим Надиров приглашал… есть такая певица монгольская – Урна, вернее, Урнаа Тахар Тутчи, которая будет участвовать в фестивале «Дивы Евразии». Это что-то было потрясающее! Мы с ней одного года вообще-то… И вот, я слушала ее в клубе «Китайский Летчик», в этом подвале, где шум, кофейная машина, люди разговаривают. И она просто своим голосом… у мня было такое ощущение, что я побывала в храме. То есть, она из этой шумящей истории… все как бы замерли и она как бы на какое-то время подарила нам Монголию, действительно, было ощущение, что за ее спиной или вокруг – Монголия, что мы уже не в Москве, а что сейчас выйдешь и там, вокруг, холмы – это удивительно было, это действительно волшебство! Очень глубокое впечатление на меня это произвело. И то же самое ощущение у меня, кстати, было с Мананой Менабде, грузинской певицей, когда она начинает петь, то вокруг нее сразу будто возникает Грузия. Она тут прямо, вместе с собой ее носит! Как скатерть самобранку – раз! Ну, это все на уровне волшебства.
Я неоднократно говорил с Колей Якимовым о том, что же такое есть современная камерная песня. Есть как бы разные определения, и все они не лишены некоторых противоречий. Поэтическая песня? Отлично, я не спорю, но ведь большинство песен, использующих поэзию, поэтический текст – они ведь так или иначе тоже являются поэтическими. Литературная песня – но это тоже как-то не очень точно. Современная камерная? Но ведь ее сочиняют и поют наши современники. Как, по-вашему, можно определить специфику современной камерной песни?
Фролова: Мое ощущение, что самое правильно определение связано с поэзией. Цветаева, Бродский… люди поют поэзию. А потом уже человек как бы слушает голос и все связано с тем, насколько он, голос этот, попадает в поэзию…
Но поэзию многие в песнях используют. Но то, что принято понимать под современной камерной песней, к тем же бардам, например, имеет все-таки отдаленное отношение.
Фролова: Но дело в том, что у Елены Камбуровой тоже нет понятия жанра. Театральная песня. Она экспериментирует в самых разных областях, но она свое объединение назвала Театром Музыки и Поэзии. Но это ведь тоже в смысле жанра ни о чем не говорит.
Я дуэт «Верлен» слышал только в записи, а на концерте пока еще не был. А ведь этот дуэт уже много лет существует…
Фролова: Ну, это, собственно, одна из многих встреч, которая вылилась в нечто такое, что зафиксировалось каким-то именем в пространстве – как и «АЗиЯ». И тоже самое для меня – встреча с Верой Евушкиной, и меня поразили ее песни, этот удивительный, тончайший, хрупкий мир. То, что она делает голосом в своих песнях и эта интонация, когда ты слышишь слово…но оно как бы не агрессивно в тебя впихивается, а вот когда ты вместе с этим голосом поднимаешься на дыхании и начинаешь плыть на уровне сердечной чакры. Когда мы познакомились, у Веры уже был опыт, были гастроли, были какие-то связи, благодаря которым мы с ней потом и ездили по России. Мы назвались «Верлен» - это начала наших имен – Вера и Лена. «Верлен». Ну и Верлен – это один из моих любимых поэтов по лирической настроенности. Мне он во всяком случае близок, думаю, что и Вере – тоже.
Есть песни на его стихи?
Фролова: Есть. У меня.
Насколько я знаю, вам достаточно часто приходится странствовать по нашей необъятной. Да и за границей – тоже. Перед какой аудиторией приходится, в основном, выступать за рубежом? В основном, перед эмигрантами?
Фролова: Когда в Германии – то да, в основном, перед нашей русско-еврейской диаспорой. А так как теперь у меня появился продюсер в Париже, и вышел диск в Марселе, то там, во Франции, в основном, это иностранная публика.
Они слушают песни на русском языке?
Фролова: Я думаю, что они энергетически воспринимают. Мы что-то, конечно, переводим… звучат какие-то слова предваряющие, чтобы они имели какое-то ощущение, но, в принципе, это только голос, гитара, гусли. Думаю, что на волне интереса к мировой музыкальной культуре, это возникло, мир как-то открылся, и я даже по себе сужу – мне безумно интересно слушать не только этническую музыку. Очень много теперь глубоких, по-настоящему интересных музыкантов. Я могу не понимать ни слова, но иногда бывает настолько все понятно! Голос, голос… В первую очередь, это голос и недаром Камбурова сказала, что голос сам по себе, его тембр, он несет некую информацию, которая говорит намного больше, чем просто слова. Сам по себе этот поток звуковой что-то в себе несет, и я думаю, что это действительно так.
Аудитория у творческого союза «АЗиЯ» может возрасти, увеличиться?
Фролова: Она будет возрастать. Это естественно. Важно нам самим куда-то расти, и чтобы было другим людям интересно следить за тем, что мы делаем. Это ведь похоже на сотворение мира, когда сначала было море, хаос, а потом утица три раза ныряет и достает этот камень, потом он чем-то обрастает и постепенно возникает суша, земля обетованная. Это все очень такой долгий процесс, который искусственным пиаром, в принципе, не создашь. Это должно расти – как и все, что произрастает. На это нужно время.
Время, силы, любовь, терпение. И чтобы это естественно возникало. И у нас все это происходит, слава Богу, именно естественным путем. И поэтому это естественно будет развиваться и расширяться, и идти в связи с развитием в разные стороны. У нас, слава Богу, нет какой-то коммерческой основы, с которой мы были бы связаны. Для нас ведь самое главное – это история каждого в отдельности. Вот мы говорили про определение современной камерной песни. Нам важно ее правильно назвать, нам нужно ее определить, но может быть, сейчас нужно эти координаты определить, а потом, в какой-то момент, все уже будет понятно даже по имени – потому что мы все равно разные. У нас есть что-то общее, но ведь в принципе и Саша Деревягин, и Коля Якимов, и Таня Алешина, и я – это вообще четыре разных мира.
Но ведь есть и другие авторы-исполнители, по сути очень близкие коренной «АзиИ». Женя Логвинова, Вера Евушкина, Манана Менабде и другие.
Фролова: Я думаю, что со временем, когда возникнет дом, шатер… Как вот в театре Камбуровой, где есть артисты, музыканты, концерты, спектакли, друзья театра. Камбурова – это как крыша, а внизу – там уже что-то происходит. Так и здесь. «АЗиЯ» - это будет крыша, под которой будет много всего происходить, как в любом большом доме.
Похоже, к этому все и идет. У вас вышло довольно много сольных дисков, по-моему, около десяти…
Фролова: Десять.
О, я как раз точно попал. Есть ли среди них самые любимые? Или кажется, что по каким-то причинам что-то не удавалось воплотить. В общем, какое у вас отношение к собственной дискографии?
Фролова: Мне кажется, что нет ни одного такого законченного и завершенного, чтобы я сказала: «Да! Вот это оно!». В отличии от Саши Деревягина, который все не выпускает свой единственный диск….
Но у него вроде бы все-таки альбом «Трава да камни» выйдет скоро…
Фролова: Ну да. Но он много лет его пишет, и переписывает, и стирает… Я - наоборот делаю. Я – по другой системе. Я зафиксирую какой-то момент и отпускаю… Но как бы вот того, единственного, который мне бы хотелось, чтобы он был на уровне моих любимых дисков, то у меня такого пока нет. Идет поиск. И я как бы стараюсь просто фиксировать путь этого поиска – для себя и, может быть, для других. Может, он интересен мне, и кому-то именно как поиск. Пожалуй, наиболее сложившийся – это диск на стихи Софии Парнок, мне кажется, что он наиболее цельный. А все остальное… над этим можно работать без конца. И в принципе, ни один диск до конца не завершен и не закончен, но так как хочется много всего еще успеть, то я просто фиксирую какие-то моменты как бы на память себе и людям, и, может быть, когда-нибудь вернусь и что-нибудь - на другом уже этапе - переделаю.
Беседовал Анатолий Гуницкий
Февраль 2004
|
